Княжна - Страница 45

У Вареньки ещё новости были, но в дверь стукнули – Макаров с Головниным и Шафировым спрашивали о здоровье Петра Алексеевича.

Катерина ещё дожёвывала, и Варенька подхватилась к дверям:

– Извольте обождать, господин кабинет-секретарь и господа министры, Катерина Алексеевна через минуту выйдет.

И дверь перед ними захлопнула.

– Ишь, моду завели – без доклада заходить!

Мария хихикнула. Сама-то Варенька узнала про «доклад» совсем недавно.

Катерина торопливо обтёрла губы, обдёрнула платье. Она робела министров, не чувствовала себя ещё царицей. Дверь за ней закрылась неплотно. Девы прислушались к доносившимся голосам. Канцлер Головнин гудел важно и медленно, под-канцлер Шафиров дополнял его тонким подголоском, грудной голос Катерины звучал в паузах, сбивчиво, с виноватой интонацией.

Варенька передёрнула плечами.

– Всё-таки она царица, откуда бы ни была. А эти перед ней больно козыряют. Вот погоди, она силу свою поймёт, так даст им на орехи, вспомнит, как они нос перед ней драли.

Марии вспомнилось, как та же Варенька негодовала перед царским венчаньем. Быстро переменилась. Она пошла в спальню взглянуть на Петра.

Тот спал. Дышал хорошо – ровно и сильно. Раскинулся на спине, выпроставшись из-под одеяла.

Комнатные девки под водительством Глаши уже убрались. Протёртый пол блестел. Пахло водкой, лекарствами и человечьим телом.

Варенька заглянула в дверь, опасливо взглянула на кровать.

– Маша, а он не озябнет? Раскрылся весь.

– Давай укроем.

– Ой, боязно. Лучше позвать кого.

Мария удивилась.

– Чего боязно? Давай, берись за тот край.

Вдвоём расправили широкое шёлковое одеяло, накрыли Петра до подбородка.

– Слушай, Маша, а что это он всю дорогу хворает? Может, сглазили его?

Мария молча пожала плечами.

– А вот наши все говорят, что без сглазу тут не обошлось.

– Кто говорит?

– Ну, в обозе… и все бабы. Я как сундучок твой лекарский брала, так вокруг все и говорили, что тут не лекарства нужны, а заговор, али петух, али водослитие.

– Полно, Варюша. Если и так, кто ж это делать будет?

Варенька встала перед ней и шёпотом сказала:

– А ты? Разве ты не можешь?

Мария от неожиданности опешила и даже не сразу нашлась, что ответить. Наконец вымолвила:

– Господь с тобой! Откуда ж мне волхованье знать?

– Ну уж и волхованье. Да заговоры почти любая баба говорит, а знахарки и подавно, и петуха знают, как поставить, а уж водой…

– Постой, постой, я-то ведь не знахарка.

– Ну-у, ты вон как лечишь.

– Это другое совсем. Да и не больно уж лечу. Это Катерина меня слишком величает. Да и настоящие знахарки в волховании редко смыслят.

– Но ведь они пользуют. И заговоры дают…

– Мало ли, что дают и пользуют. Отчего не дать, коли просят и платят за это. А по правде, дело это тяжкое и страшное, и нам, обычным людям, лучше в это не мешаться – себя погубить можно, и людям навредить.

– Ну-у, – протянула Варенька разочарованно. – А я уж сговорилась, что петуха из обоза сегодня в ночь принесут.

Мария вздохнула.

– Варюша, да пошто тебе это? Ну скажи Катерине Алексевне. Коли она согласится, так сделай.

– Да я не умею, я думала, ты умеешь.

Мария только плечами пожала – что тут скажешь!

Вернулась Катерина.

– О, как хорошо, что вы тут. А я уж боялась, не одного ли мы батюшку нашего оставили.

Она приложила руку ко лбу и щекам Петра, потрогала ладони.

– Вроде, спадает жар у него, а, Маша? А там господа министры сказали, что доктор Доннель болезнь государя как опасную трактует. И так мне страшно стало! Мне-то он сказал, что кризис миновал… А им вот по-другому сказал…

Катерина мелкими движениями расправляла складки на одеяле, потом подтыкала царю под бока и снова начинала расправлять.

Варенька сочувственно сказала:

– Полно, Катерина Алексевна, не берите в голову, кто что сказал, у доктора свой интерес. А сейчас вам поспать надо – ночь в дороге, и впереди незнамо что. Вот пока Пётр Алексеич спит, и вы поспите.

– Что ты, Варя, – Катерина даже удивилась, – Какой сон! Вы идите, ложитесь, а моё место тут. Глашу только пришлите ко мне, что-то она пропала.

– Нет, право, Катерина Алексевна, – поддержала Вареньку Мария, – сейчас государь спит, ничего не нужно, самое время вам отдохнуть. Идите в свои покои, а мы с Петром Алексеичем посидим. Если что – позовём вас. И когда лекари для консилии приедут, позовём. На консилии-то вам надо быть непременно. И в лучшем виде, а не заспанной.

Последний довод, казалось, подействовал на Катерину, но она продолжала качать головой. Тогда девы подхватили её с двух сторон и повлекли к выходу. На пороге Мария остановилась:

– Идите, я у больного посижу. И вот что, Варенька, кроме Глаши ещё Доннеля сюда позови. Мало ли что он сказал, а раз министров напугал, пусть проведывает.

Варенька фыркнула.

– Немец, поди, уж седьмой сон видит.

– Ничего, пусть разбудят!

Катерина улыбнулась, впервые за вечер.

– Строгой ты хозяйкой будешь.

Ушли.

Мария прошлась по зале.

Дощечки паркета поскрипывали – видать, подолгу стоит нетопленным этот богатый дом. В стену, смежную со спальней, была вделана открытая печка – камин. Царь любил такие европейские штуки и в Петербурге велел заводить. Дрова в этом камине приготовлены, а зажечь никто не удосужился. Без хозяйки дом. Она выглянула за дверь, позвала проходившего лакея. Начала говорить ему по-французски, но тот поклонился и затряс головой – не понимает. Тогда молча показала на камин и на стол с остатками еды. Опять поклонился и убежал. Почти сразу пришла женщина, за ней другой молодец, поклонились, принялись за дело. Перед выходом опять поклонились. Всё время они тут кланяются, подумала Мария, а порядка в доме нет.