Княжна - Страница 60

– Не знаю. Я под музыку и ног не чую.

– Да, танцевать вы мастерица. Равно, как и супруга князь-Григорья.

Он показал на выступающую в первой паре княгиню.

В комнате, куда пришли они, сидели одни русские: царская чета, министры, Долгорукий, кое-кто из офицеров. Пили, курили трубки.

– Вот она, княжна Голицына, – встретил её на пороге голос царя. – До того до танцев охоча, что за уши её от сего занятия не оттянешь. Равно, как и княгиню Долгорукую.

Пётр хитро сощурился.

– А, князь Григорий? Не боязно за жену-то? Тут ведь вертопрахи зело бойкие.

Григорий Фёдорович спокойно улыбался в серебряные усы.

– Если княжна и во всём прочем, как в танцах, на мою княгиню походить будет, то лучшей супруги никому и пожелать нельзя.

Все заулыбались и посмотрели на толстого пожилого офицера.

– Ну ладно, княжна, не будем тебя томить, иди пляши дальше, – махнул трубкой царь.

Мария вышла в полном недоумении. В дверях бальной залы на неё налетела Варенька:

– Ты где была?

– Там, где царь с министрами. Не пойму, зачем меня Пётр Павлович водил туда?

– А Шереметев там был?

– Михаил? Нет. Откуда ему тут…

– Да нет же, не Михаил, а Борис Петрович Шереметев, фельдмаршал, отец его.

– Не знаю. Я ж не знаю его в лицо.

Варенька потянула её в боковую нишу, где меньше гремела музыка. Обе с удовольствием повалились на диван – ноги всё-таки устали.

– Слушай.

Варенька облизала и вытерла губы, готовясь к долгой речи.

– Сегодня к царю на совет старый Шереметев прибыл и ещё один генерал – Алларт. Вызвал их царь об войне совет держать, но у Шереметева и своё дело небольшое тут есть. Догадалась, какое?

Мария недоумённо помотала головой.

– Ну ты совсем недогадлива! Забыла уж, как Михайла Шереметев об тебя глаза ломал? Ну вот, видать, с отцом встретясь, он об тебе говорил. И теперь Борис Петрович на тебя глянуть пожелал, для того тебя и звали.

Варенька хихикнула:

– Смотрины…

– Ясно, – вздохнула Мария, – И откуда ты сразу всё знаешь?

– Это что, – довольно ответила Варенька, – это ещё не всё. Царь на эту женитьбу очень благосклонно смотрит и даже вызвался сватом быть. Сказал, как от турка вернёмся, сам поеду к Борису Лексеичу. Так что Маша, не пришлось бы тебе стать графиней Шереметевой – царю батюшка твой вряд ли откажет.

– Ой, Господи, – еле слышно выдохнула Мария, – вот ещё напасть.

– Да ладно, не пугайся. Пока война кончится, ещё многое перемениться может. А нет – так пусть твой черноглазый-чернобровый украдёт тебя. А? Ну не вздыхай, пойдём в залу, а то мы уж два танца пропустили.

На пороге их, как обычно, сразу пригласили в танец, причём перед Марией, к её удивлению, оказался пан Вацлав. Надо же, подумала она, весь день и не взглянул на меня…

3

Пан Вацлав, между тем, что-то говорил. Она, озабоченная Варенькиной новостью, совсем его не понимала, тем более, что он сильнее обычного коверкал русские слова. Вот он что-то спросил и ждал ответа.

– Да-да, хорошо, – ответила она и увидела его покрасневшее от досады лицо.

– Панна Мария меня не слушает.

Она принялась уверять, что слушает внимательно, но здесь такой шум…

– Что ж, если тут нельзя говорить, пойдёмте.

Он почти потащил её из залы с решительным видом. Усадил на тот же диванчик в нише, где только что сидели они с Варенькой, сам встал напротив.

– Панна Мария, – начал он торжественно. – Мои чувства к вам… Моё уважение к вам… Моё уважение к вам и вашему роду… Я не какой-нибудь, чтобы лишь поволочиться… Намерения у меня самые честные…

У него было вдохновенное лицо, и бессвязность речи ещё усиливала впечатление этой вдохновенности. Мария вздохнула: Господи, как трудно быть комильфотной дамой. Она решительно не знала, что делать в таких случаях.

Выручил пан Тыклинский. Он неожиданно возник сзади пана Шидловского и спросил через его плечо:

– Панна Мария не хочет больше танцевать?

Ответил за Марию пан Вацлав, ответил по-польски и, судя по тону, весьма невежливо. Пан Тадеуш нисколько не рассердился, а протянул со всегдашней своей улыбочкой руку вставшей Марии. Тут пан Вацлав совсем осерчал и кричать начал, так что пану Тадеушу пришлось ему что-то резкое по-польски ответить, в чём он тотчас же перед Марией извинился.

Оставшийся вечер, вернее ночь, княжна танцевала спокойно, без происшествий, и больше других с паном Тадеушем. Он очень любезен был и почти не отходил от неё.

Княгиня тоже весь вечер танцевала без передышки, и так ловко это у неё выходило, что все только на неё и глядели.

– Ах, как танцует Марья Васильевна, и даже ваш польский, – вырвалось раз у неё в паре с Тыклинским.

Тот принялся было уверять, что и она не хуже, а даже лучше… Но наткнувшись на насмешливый взгляд, умненько переменил тему.

– Пан Долгорукий сейчас посланник при дворе короля Августа, так что пани княгиня имела много практики в танцах. Двор польского короля в пышности и количестве празднеств соперничает с французским.

– А в нечистоте – соперничает? – подумала, но не сказала Мария.

Сказала же вслух:

– Наш царь намеревается встретиться с вашим королём, так, наверное, я смогу увидеть его.

– О, панна Мария не разочаруется. Король Август необыкновенный человек! Он необычайно силён, он легко ломает руками серебряную тарелку.

– Как, прямо ломает?!

– Сгибает, во всяком случае, пополам складывает. Или вот такой канделябр, – указал он на массивный подсвечник, мимо которого шла вереница танцующих, – король может скрутить его жгутом, а жгут завязать в узел.

– Нешто ему утвари не жалко? – засмеялась Мария.